Хочу верить.
Пьеса
Действующие лица:
Николай — 30 лет
Его жена — Наталья
Доктор Доброумов — 50 лет
Енот — мужчина неопределённого возраста
Петрович -предпенсионный возраст
Василий — 40 лет
Фёдор — 30 лет
Баба Женя -старушка
Сельский врач
Иван Иванович-пенсионер
Вася-подросток
I
В комнате беспорядок: на полу перевёрнутая табуретка, чайник, пустая бутылка, папиросная пачка, надкусанный батон. Уткнувшись головой в плинтус, сонно сопит человек в майке и брюках. Другой человек храпит на диване. Неудачно повернувшись, он падает с дивана на лежащего на полу. Привстаёт и, протирая глаза, бормочет:
Енот: Фу-ты ну-ты, глюки гнуты. Чё это?
Второй, приподнимая голову и вглядываясь в упавшего, удивлённо произносит:
Николай: Ты кто?
Человек бомжистого вида: (часто моргает) Ено-от. А ты кто, Коля, кажись?
Енот берёт чайник и пьёт из носика, потом даёт Николаю. Николай принимает сидячее положение и с шумом пьёт.
Николай: Откуда ты нарисовался?
Енот: Ну, ты даёшь. Не помнишь, что ли?
Николай: В упор не знаю.
Енот: Во, заклинило! (Жестикулируя). Вчера… ходили…. (Поднимает пустую бутылку и показывает). Ну, ты чё?Включайся. Мы с Фантиком в садике на лавочке — квасили, ты проходил мимо, уже вдетый. Бабки показал, кричал, что расчётные получил. Ну, и загудели…в три смычка…
Николай: А это… ну… потом?
Енот: Так я же тебя спас, из-под колёс машины вытащил и, хоть ты моего другана Фантика отметелил, я тебя домой доволохал.
Николай: Ну?
Енот: Я не гну, честняк кидаю. Ты как домой ввалился, так и раздухарился, на жену буром попёр, мол, куда деньги деваются. Баба твоя испугалась и утекла.
Николай: Куда?
Енот: А куда? На улицу.
Николай: А я чё?
Енот: А ты залудил стакана и скопытился.
Николай застонал и замотал головой.
Николай: Ни фига не помню.
Енот: Да, крутой у тебя отходняк. Крышу поправить надо.
Николай порылся в пустых карманах и, ничего не найдя, подобрал с полу папиросную пачку. Не найдя там папирос, нервно смял её и отбросил.
Николай: Голяк, ничего нету, даже курева.
Енот: Может, чего-нибудь из парфюмчика?
Енот открывает ящички трюмо и достаёт оттуда разные флакончики.
Енот: Сейчас замутим чего-нибудь.
Из разных флаконов он сливает всё в стакан и смотрит его на свет.
Енот: Коктейль «Амбре Казановы». Стебанёшь?
Николай скривился и замотал головой.
Енот: (ухмыляясь)Это не для слабонервных.
Опрокинув в себя содержимое стакана, передёрнулся и, закатив глаза, часто и глубоко задышал, глядя на себя в зеркало.
Енот: Во, харя из синей стала зелёной, а щас краснеет. Кажись, прижилось.
Николай: Ну, всё сожрал и вали отсюда, а то сдохнешь тут.
Енот: (икает) Обижаешь, начальник.
Енот жуёт батон и пристально смотрит на Николая.
Енот: Я живучий, а ты, если не похмелишься, точно в ящик сыграешь, как… (икает) Морда у тебя, как у утопленника.
Николай глядит на себя в зеркало, мычит и валится на диван.
Енот: А коры у тебя новьё. За пузырь загнать можно.
Николай: Давай, гони.
Николай сбрасывает обувь, Енот берёт туфли и выходит, не закрыв дверь. Николай встаёт и набирает номер телефона.
Николай: Вера Сергеевна, Наталья у Вас?
Голос в трубке: До чего ты её довёл, Николай. У неё — давление, у меня — сердце… себя не жалеешь, хоть нас пожалей.
Николай: Дайте ей трубку, мне очень важно. Наталя, прости меня за вчерашнее, ей-Богу, не в себе был.
Наталья: Ох, Коля, Коля, чего же ты творишь? Сил моих терпеть больше нет.
Николай: Наталя, то не я орал, то водка во мне орала… прости. Ну, давай завтра я подошьюсь.
Наталья: Ты уже подшивался. Надолго ли хватило? По-моему, тебе уже ничего не поможет, пропащий ты. Нет, Коля, я останусь у мамы, а ты живи, как тебе нравится.
Николай: Не бросай меня, Наталя… Клянусь… Я…!
Наталья: Сколько раз ты уж клялся…
В трубке слышен плач, потом — короткие гудки. Николай бросает трубку и ходит по комнате.
Николай: (в сердцах) Пропащий, пропащий! А… пропащему так с музыкой пропадать.
Он включает магнитофон, откуда доносится песня Высоцкого:
А полцарства — это что ж за награда,
Мне бы выкатить портвейна бадью,
А принцессу мне и даром не надо,
Чуду-юду я и так победю.
Он бьёт кулаком по столу, и магнитофон умолкает.
Николай: Ну, где же этот гнусный Енот?
Садится на диван и, обхватив голову руками, стонет. В комнату заглядывает мужчина интеллигентного вида и спрашивает:
Мужчина: Есть кто живой?
Николай поднимает голову.
Николай: Скорее мёртвый.
Мужчина: Я Ваш сосед по подъезду. Лифт не работает, поднимался по лестнице и увидел, что дверь ваша распахнута и звонок не работает. Мне показалось странным. Согласитесь — в наше время надо быть осторожней.
Николай машет рукой.
Николай: Закурить есть?
Мужчина: Нет, не курю.(пауза) Вижу, что вы нездоровы.
Николай: Перебрал вчера.
Мужчина: Только ли вчера?
Николай: (понуро) Жена от меня…это… ушла.
Мужчина: Вас как зовут?
Николай: Николаем.
Доброумов: Очень приятно, а я — Владимир Яковлевич Доброумов. Часто усугубляете?
Николай: А что, я уже на алкоголика похож?
Доброумов: Как врач скажу, что явных клинических симптомов на лице пока не отражается, но абстиненция на лицо.
Николай: Сколько раз пытался завязать, доктор, да не получается: то друзья пригласят, то тоска нападает, — выпьешь, так вроде легче.
Доброумов: Понимаю. А вы знаете, что алкоголь — это наркотик?
Николай: Ну, это вы уж хватанули.
Доброумов: Вовсе нет. Ведь алкоголиками и пьяницами занимаются врачи наркологи. Не так ли?
Николай: (нервно) А что делать, что поможет? Плесень с черепа дохлой собаки?
Доброумов: (ставит табуретку и садится рядом) Вижу, что вы человек импульсивный и неорганизованный, тем не мение ещё не пропили свою совесть. Это уже обнадёживает. Я врач общей практики, но мне пришлось столкнуться и с алкогольной проблемой. (Доверительным тоном). Брат моей жены работал на заводе начальником КИП и получал спирт для протирки аппаратуры. Там и пристрастился, да так, что стал выпивать чуть ли не каждый день. Хоть он и не бузил, тихий был, но от частого употребления стало расшатываться здоровье, начались проблемы на работе, в семье. Как и вы, он пробовал завязать, да не хватало воли. Кто-то посоветовал ему обратиться к одному человеку, который помог многим одуматься и отрезвиться. И вот…
В комнату, глупо улыбаясь, входит Енот, в руках у него флакон.
Енот: Колян, я тебе «красную шапочку» принёс. Давай вмажем, чтоб наши ноги не потели и не болела голова.
Доброумов: (направляясь на Енота) Ну-ка, сенсей, Мокимота, сгинул отсюда по-японски, а то я тебе эту шапочку на зад натяну.
Енот испуганно пятится к двери.
Енот: Тихо… тихо… тихо.
Николай: (удивлённо)Не ожидал. Ну, вы даёте, доктор!
Доброумов: Ну, и вы докатились, с бомжами якшаетесь. Сами то, хоть, работаете?
Николай: Уволили…
Доброумов: М-да…вам хорошо бы покинуть порочную среду обитания и на время уехать куда-нибудь подальше.
Николай: Куда от себя уедешь?
Доброумов: Да, от себя не спрячешся, но можно хотя бы скрыться от собутыльников. (Пауза) Поезжайте-ка на природу в деревню Заречье к одному хорошему человеку. Я думаю он мог бы вам помочь.
Николай: Да у меня и денег-то нет.
Доброумов: Я довезу вас на машине до вокзала и куплю билет на электричку, только дайте слово, что не свернёте с дороги.
Николай: Хорошо, только не пойму вашего интереса в этом.
Доброумов: Считайте что я делаю вам добро, чтобы вы когда-нибудь ответили мне тем же.
Николай: А… типа хитрый беспроцентный заём?
Доброумов: (иронично) Знамение времени: бескорыстные поступки кажутся подозрительными. Тогда проще. Если я посодействую выздоровлению человека, то тем исполню свой врачебный долг. Это удовлетворяет?
Николай: Ну да понятно.
Доброумов: Ну, тогда собирайтесь, а я напишу рекомендательное письмо.
II
Комната деревенской избы с печкой. Четыре лежака, умывальник, в углу икона с лампадкой. За столом сидят трое, один читает Евангелие от Луки 21 (34–36).
Петрович: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно: ибо он, как сеть, найдёт на всех живущих по всему лицу земному; итак бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь избежать всех сих будущих бедствий и предстать пред Сына Человеческого».
Ну вот слова Господа к нашей теме о трезвении и бодрствовании. Давайте вспомним: трезвиться — значит соблюдать физиологическую, душевную и духовную трезвость. Бодрствовать — значит не впадать в сон маловерия и всегда быть готовым к тому, что в любой момент Бог может призвать нас и потребовать отчёт. (Пауза) Как вы думаете, для чего нам сказано: «Ищите и обрящете, просите и дано будет, стучите и отворят вам»?
Слышен стук в дверь.
Василий: Входите, не заперто.
Входит Николай с сумкой на плече.
Николай: (смущённо) Здравствуйте, меня зовут Николай, я приехал из Питера по совету доктора Доброумова.
Подаёт Петровичу записку.
Петрович: (с улыбкой) О… нашего полку прибыло. Добро пожаловать. Наверное, проголодались. Вон умывальник, мойте руки и садитесь с нами ужинать.
Николай: (вытирая руки) Да нет, спасибо, я только чайку.
Василий: Милости просим (наливает в чашки) у нас вместо заварки чага. Очень хорошо кровь очищает.
Петрович: Давайте познакомимся и будем на «ты». Меня Петровичем кличут, а это — Василий и Фёдор. У нас тут община организовалась. Ну вот, второе лето мы приезжаем сюда, чтобы восстанавливать разрушенный храм 17 века. Заодно с этим обустраиваем и свои души — трезвимся и бодрствуем.
Николай: Что не пьёте и не спите? (Удивлённо)
Петрович: (улыбаясь) Трезвение и бодрствование — это воздержание и бдительность. Сейчас я всё объясню. Мы посещали занятия в клубе трезвенников, там все и познакомились. Я ходил туда, чтобы бросить курить, а, вот, Василий и Фёдор в своё время пристрастились к водке, но когда начали ходить на занятия, то стали вести трезвый образ жизни. Ну вот, Василий даже решил дать Богу обет трезвости. (Обращаясь к Василию) Так же?
Василий: Да, уж созрел, чувствую надо мне, а то всё время к пивку тянет, а с него-то всё и начинается, с пивусика то.
Николай: Так вы ещё и верующие?
Петрович: Скорее желающие верить. Ну вот, наш руководитель, ВладимирАлексеевич проводил специальные занятия с теми, кто хотел освободиться от всяких зависимостей. Он читал лекции, беседовал индивидуально, проверял дневники. У него дар убеждения. Он смог доходчиво объяснить нам простую истину о том, что нас до того запрограммировали на употребление алкоголя, что он стал для многих насущной потребностью. С детства мы усвоили, что праздники надо непременно отмечать за столом с бутылкой. Потом сами убеждались, что с друзьями хорошо выпивать, тогда всё кажется весело и интересно. Так же? Ну вот и с девушками легче знакомиться под хмельком. А на работе разве откажешься, когда угощают, ну вот, а потом от тебя требуют, чтобы проставился перед днём рождения, премией или отпуском. Купил новую вещь — обмыть надо, встречу -тем более, а что за свадьба без возлияний. Ну вот, выпивка и сопровождает всю жизнь. Да что я тебе рассказываю, ты и сам знаешь.
Николай: Знаю. Не выпьешь — не погуляешь. Да сейчас все пьют, только фонарный столб не пьёт — у него плафон донышком кверху.
Петрович: Ну вот, и чем всё кончается? Один по пьянке жену зашиб, другой — сам под машину угодил, один — из окна выбросился, другой — в тюрьму попал. Ну вот расскажи, Федя, свою историю.
Фёдор: Да уж, приятное воспоминание. Встретился я как-то с другом, с которым в армии служил. Стали поддавать да вспоминать армейские лихачества. Когда бабки кончились, пошли к магазину и у одного хилятика отобрали бутылку, которую он купил. Тот своих корешей позвал и началась потеха с махаловкой. Другану моему башку пробили, кровь, как из поросёнка, хлестала. Ну, я, чтоб спасти другана и отвезти его в больницу, взломал дверь ближайшего автомобиля и повёз. У первого же поста нас взяли и мне тогда три года впаяли. Когда освободился, думал, что новую жизнь начну — по-человечески, а поволокло по старой кривой дорожке, которая в конце концов в тюрьму или в могилу ведёт, а меня после очередной пьянки на больничную койку кинула. В больнице я познакомился с Владимиром Алексеевичем, у нас кровати рядом стояли. Он мне много объяснил, чего я не знал, потом и в клуб привёл.
Петрович: Хоть ты у нас и недавно, Фёдор, но тебе тоже надо готовиться к принятию обета трезвости. Это спасёт тебя от срывов, потому как обет — есть обещание Самому Богу и гарантия Его помощи.
Фёдор: Ну, не всё сразу, а то вдруг праведником стану и в монастырь пойду.
Василий: А я, вот, после того, как в монастыре побывал… Попал туда, опять же, по пьянке. В отпуске был, и поехали мы со свояком на рыбалку. Клёва не было, но у нас с собой было. Наклюкались мы, разругались, да и разошлись. Долго я брёл по лесу к электричке и вышел прямо к монастырю. Он тогда ещё восстанавливался, как наш храм. Захожу, это, я во двор, смотрю — узбеки кирпич неправильно кладут. Говорю им: что же вы делаете, шлёпмонтажники, угол, вон, завалили. Они мне: кулём-булём, потом разберём. Тут подошёл монах один — эконом ихний, разговорились с ним, он и предложил мне, как специалисту, поработать в монастыре, даже заплатить обещал. Ну, я супруге позвонил и сказал, что, мол, остаюсь на халтуре, не беспокойся. Почти месяц у них работал и жил. Так хорошо мне там было. Особенно меня зауважали, когда крестился у них. Там я понял главное, что душу можно и без керосина согревать. Обещал ещё к ним приехать, да вот Владимир Алексеевич сюда привёз. Здесь я вообще о табаке и водке забыл и вспоминать не хочу. Дышу полной грудью и пою: (поёт) «Как прекрасен этот мир, посмотри. Как прекра-а-а-сен этот мир».
Петрович: Ну вот, в клубе нас собиралось человек по 15, разные все. Однажды наш руководитель пришёл и сказал: «Друзья, нас объединяет стремление к здоровой трезвой жизни, но трезвость без духовности, как хорошее дело без доброго продолжения. Такая трезвость нестойкая, она часто влечёт за собой гордыню». Ну вот, стал он рассказывать о душе, о вере наших предков — православии, о церкви. Это было так интересно, что мы заслушались. Оказывается, православие так же родственно русскому человеку, как любовь к матери, к отчему дому, к родной природе. Эта любовь хранится в глубине нашей генетической памяти, но завалена мусором предрассудков, глупостей и невежества. Ну вот, нам было предложено: «Давайте начнём очищать наши души от накопившегося хлама, чтобы уверовать и спастись».
Николай: От чего спастись?
Петрович: От греха и смерти.
Николай: От них никуда не денешься.
Петрович: Ты ошибаешься, Николай, потому что находишься в неведении. Я не смогу тебе ответить так ясно и убедительно, как ВладимирАлексеевич. Сейчас он уехал в районную администрацию пробивать стройматериалы, но скоро вернётся. А сейчас, братцы, давайте помолимся, да будем укладываться.
Гаснет свет.
III
Все сидят за столом, завтракают.
Петрович: Ну вот, а храм, который мы восстанавливаем, совхоз использовал как ремонтные мастерские. Для заезда сельхозтехники в нём целую стену выломали. Вот заделаем её, потом — рамы, полы, штукатурку. Работы ещё предстоит не мало.
Василий: Есть задумка ещё: на месте бывшего домика священника у храма реабилитационный центр выстроить. Ну это в будущем.
Фёдор: А кто денег даст?
Петрович: Ничего, помаленьку… Вспомни сколько в прошлом году железа выволокли, сколько пней выкорчевали. Ну вот, братцы, работаю я здесь, а усталости совсем не чувствую, даже болячки мои проходят. Воздух здесь особенный, целебный.
Николай: И вода у вас очень вкусная.
Петрович: Так родниковая. Я потом покажу тебе, где родник находится и будешь у нас главным водоносом, а то Федя спину надорвал. (Обращаясь к Фёдору) Как ты сегодня?
Фёдор: Хиловато.
Петрович: Ну вот, тогда оставайся на хозяйстве, а мы с Василием на кладку стены. Ты как, Николай, в строительном деле?
Николай: Вообще то не силён.
Петрович: Ну на бетономешалке-то сможешь?
Николай кивает головой. Василий складывает в рюкзак хлеб и бутылки с водой.
Петрович: Готово? Ну, пошли с Богом.
Берут рюкзак и выходят. Фёдор наливает воду в кастрюли и ставит на печку.
Через некоторое время слышется стук в дверь.
Фёдор: Не заперто.
Опираясь на клюку, входит старуха со школьным ранцем за плечами. Оглядывает избу и крестится.
Баба Женя: А где же вся братия?
Фёдор: Да, уж скоро вернутся. Чайку хотите?
Баба Женя: (садясь в уголке) Не досуг чаи распивать.
Фёдор: (скрывая усмешку) Куда торопитесь?
Баба Женя: Да, уж прибираться на тот свет пора, 83 годочка ужо.
Фёдор: (иронично) На кого же хозяйство оставите?
Баба Женя: Како там хозяйство? Фикус да кошка, да пусто лукошко. (Пауза) Чегой-то там стряпаешь?
Фёдор: Да, вот, грибочки нынче пошли. Надо бы крупы прикупить. Завтра автолавка-то приедет?
Баба Женя: Коли машина не сломается, будет. (Пауза) Скоро церкву-то откроете?
Фёдор: Как только, так сразу. Народу у нас мало, а средств вообще нету. Чтоб этот домик купить, да инструмент кой-какой, наш руководитель машину свою продал.
Баба Женя: Это тот долговязый?
Фёдор: Ну да.
Баба Женя: А райсовет-то чего?
Фёдор: Да выделили нам делянку в лесу. Начнём разрабатывать, а трелевать чем будем?
Баба Женя: У Егорычевых лошадь в хозяйстве есть, могли бы и подсобить.
За дверью слышатся голоса и в избу входят трое.
Василий: О, у нас гости! Здравствуйте, бабушка Женя! Помочь чего во дворе, огороде надо?
Баба Женя: Бог помощь, трудолюбцы! Ну, како там?
Василий: (подражая Петровичу)Ну вот завтра стену закончим, да за столярку примемся.
Петрович: Как здоровье, бабушка?
Баба Женя: Ой, сынки, пока молюся, ещё креплюся, а како спать ложуся, ужо ангелов вижу. Хотел один меня на крыла поднять, да не сдюжил. Думаю про себя: «Тяжела ты, Евгения, надоть от долгов ослобоняться». Вот, к вам и наладилась.
Снимает рюкзак, вынимает икону и ставит её на стол. Петрович всплёскивает руками и крестится.
Петрович: Господи, да это же…
Фёдор: Старинная…
Василий: Намоленная…
Баба Женя: Вот, возвертаю…оной в церкви стоять должно… для всех крещённых.
Петрович садится рядом с бабой Женей и берёт её за руки.
Петрович: Рассказывайте, каким чудом пришла к вам икона сия?
Баба Женя: Дак, это в годе двадцать втором нахлынули на наш район бусурмане в кожанках, чтобы церкви пограбить. Гутарили, дескать, на помощь голодающим берут, но, знамо дело, ружья закупать. Ой, чё творили, окаянные. Мне тогда шесть годков было. Помню, мамка всё меня в церкву за руку водила. На энтой иконе много золотых крестиков и колечек понавешено было, потому как чудотворительна… Помню, батюшка образ тот вынул и родительнице моей на сбережение отдал. Когда нехристи в нашу церкву нагрянули и ничего ценного себе не нашли, то разругали всех жутко, связали батюшку и увезли на подводе. Так мы его больше и не видели. Да-а (Пауза) Энта икона «Неиссякама радость» у нас в чулане хранилась, там и лампадку ей возжигали. С ей и войну пережила, и культу личности, и волюнтаризму, и застой, и это, как там нынче называется…
Петрович: Вы назвали эту икону «Неиссякаемая радость»?
Баба Женя: Так, кажись.
Петрович: Это, наверное, — народное название, вообще-то — этот образ Божьей Матери, именуется «Неупиваемая Чаша»,хотя и ваше название подходит. Через икону посылается неиссякаемая радость да помощь тем, кто молится перед ней и просит избавить от порока пьянства.
Баба Женя: Многим помогала, ой, многим. Глядишь, и вам поможет Дом Божий отладить.
Петрович: Баба Женя, как благодарить вас за такой дар?
Баба Женя: Да, то ли дар, что возвернула? (Пауза)Одно боюсь я, сынки… Внук-то схоронит, а, вот, чтобы отпеть…
Петрович: Даю вам слово: исполним всё по-христиански, и батюшка отпоёт. Сам к благочинному поеду попрошу.
Баба Женя: (вытирая глаза платочком) Ото, утешил меня, облегчил душеньку, помирать легче будет.
Фёдор: Бабуля, а где же те…ну крестики, колечки?
Баба Женя: Не ведаю, милок, мобуть схоронил батюшка гдесь у свого домика, тама где вы кирпич выкапываете. Ну, пойду я сынки. Помогай Вам Господи.
Петрович провожает её до двери. Бабушка оборачивается и говорит:
Баба Женя: Матрёна — соседка моя вам молочка козьего давать будет, приходите, и картоха у ей уродилась. Кому ж её… приходите.
Петрович вешает икону в углу.
Петрович: Ну вот, братцы, радость-то какая. Не-исся-ка-емая.
Все читают Отче наш и садятся за стол.
Николай: Петрович, ты говорил, что надо в лесу деревья валить, у меня в этом есть опыт.
Петрович: Ну вот, и славно. С утра пойдём с тобой делянку разрабатывать. Что себе заготовим, что продадим, глядишь, и рамы новые закажем. Вася с Федей завтра закончат кладку, и замок на двери приладят, чтоб запирать от всяческих искушений. (Весело) Ну вот, как всё хорошо складывается. Сама Божья Матерь помогать нам пришла. Чего задумался, Фёдор?
Фёдор: Да так.
Петрович: А что, Николай, сам-то крещённый?
Николай: Мать в пятилетнем возрасте меня окрестила. (Улыбается) Рассказывала, что после я часто её за юбку тащил и просил пойти к доброму дедушке во дворец, чтоб дал он мне из золотой ложечки такое вкусное причастие. Когда заходили в храм, я словно в сказку попадал, думал, вот, сейчас все мои желания там исполнятся.
Петрович: А тебя, Федя, когда крестили?
Фёдор: Маленький был, — не помню.
Петрович: Ну вот, а меня в церковь жена привела. После, как схоронила она свою сестру, стала туда часто ходить. Ну вот, напала она на меня как-то: «До каких пор будешь ходить нехристем? Потому у нас и внуков, говорит, нету. И вообще русский ты, Петрович, али татарин какой?» Как, говорю, не русский, когда мой дед землю под Тверью пахал, а бабка из кубанских казачек. Ну вот, говорит, предки Христу молились, значит, русскими были, а ты партийный был и Карлу Марксу молился. Ну, достала она меня, решил окреститься. Стали мы вместе по воскресеньям на службу ходить, и что вы думаете? В том же году у моей дочери в семье двойняшки народились. Третий год воцерковляюсь, словно новая жизнь началась. Так хорошо, когда чувствуешь, что тебя Бог по жизни ведёт.
Василий: Да, у меня, Петрович, тоже всё на лад пошло, а то, представляешь, чуть было бизнесменом ни стал…
Петрович: А я, вот, уже пенсионером стал. Хочу на зиму здесь остаться. Дорожки от снега к храму буду очищать, да, потихоньку, отделочными работами заниматься и грехи замаливать.
Василий: Пора бы нам уже Евангелие читать.
Петрович: (достаёт Евангелие и отдаёт Николаю) Ну вот, давай, начинай помаленьку.
Николай: А что читать-то?
Петрович: А где откроешь, ту страницу и читай.
Николай с запинками читает Евангелие от Матфея 26 (21–23):
«И когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Они весьма опечалились и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи? Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня».
Гаснет свет.
1V
Пустая комната избы. Входят Петрович и Николай, у которого на плечах бензопила.
Петрович: Ну вот, заработались наши. (Заглядывая в пустые кастрюли) и ужин не приготовили. Давай, Коля, растопляй печку — хоть картохи сварим.
Николай, растапливая печку, присаживается у неё на корточки и смотрит в огонь. Петрович чистит картошку.
Николай: Нравится мне тут у вас и дело путёвое затеяли.
Петрович: Да, благодать, не то, что в городе. Там суета все время забирает. Здесь чувствуешь себя хорошо, свободно, потому как к большому делу приставлен. Веришь, я даже помолодел. Домой приезжаю, а жена не нарадуется. Спрашивает: «Ты чем там в своей деревне питаешься, что такой активный стал». Так то, говорю сныть-трава стойкости придаёт, а чага шлаки выводит. Зятя хочу сюда привести, а то чего-то захандрил, часто стал к бутылке прикладываться.
Николай: Хочу у вас тут, Петрович, подольше остаться, чтоб выхаркнуть всю гадость и злость, что в организме и в душе накопилась. Знаешь, на работе скука, дома — лень нападает. Никаких интересов, кроме выпивки и телевизора, а хочется учиться, путешествовать, жизни радоваться.
Петрович: Ты того, Коля, как домой вернёшся, к нам с женой в клуб приходи. Там с хорошими людьми познакомишся, новых друзей найдёшь. Ты, я вижу, русских корней, значит рода православного. К Богу вернёшся и жизнь наладится. Уж поверь, брат…
Николай: Да хорошо бы, а то совсем радоваться разучился.
Петрович: (вдохновенно) Знаешь, чего мне больше всего хотелось бы? (Пауза) Чтоб моим девизом в жизни стали слова Апостола: «Всегда радуйтесь, непристанно молитесь, за всё благодарите». Всегда радуйтесь, потому что Бог — это любовь, а где любовь, там не может быть ничего плохого. Непрестанно молиться — значит, разговаривать с Богом. За всё благодарите — потому что всё происходит по промыслу Божьему и нам во спасение.
Николай: Да-а, пора за ум браться, а то я сегодня почувствовал, как ослаб от водки и табака, хотя и работали не до седьмого пота.
Петрович: Первые дни с тебя дурь будет выходить, а потом начнут силы прибавляться: сначала — душевные, потом — духовные. Начинай, братец, молиться.
Николай: А как?
Петрович: Да, своими словами, чего хочешь доброго, того и проси у Бога.
Николай: Жена ребёнка хочет, ещё чтоб я не пил и хорошую работу нашёл.
Петрович: Ну, вот, этого и проси, а расплачивайся делами добрыми. Сегодня мы потрудились во славу Божию, и просить не стыдно. Ведь так?
В избу врываются Василий и Фёдор, в руках у которого узел.
Василий: (возбуждённо) Во, нашли! Ширнули… дзинь… упёрся и дальше не идёт. Откопали… во! (показывает на узел).
Фёдор разворачивает узел и ставит на стол глиняный горшок. Все заглядывают в него и удивляются.
Фёдор: (глаза горят) Тут золота килограмма три будет.
Василий: (восхищённо) Вот это да! Представляете, можно будет оклад золотой сделать для Богородицы. Вот, привалило то, а?
Петрович: Где нашли-то?
Фёдор: Бабка же сказала, что где-то у своего домика поп золотишко с икон захоронил. Ну, мы и стали вокруг фундамента землю шомполами прокалывать. Уже уходить собрались, а тут — дзинь.
Петрович подходит к иконе, какое-то время стоит перед ней и крестится, потом обращается к братьям:
Петрович: Ну вот, Мати Божия нам испытание посылает. Сумеем ли мы правильно воспользоваться её дарами? Я предлагаю дождаться Владимира Алексеевича и тогда решим, что будем делать с кладом.
Фёдор: Ну, хорошо, а как же 25% для того, кто нашёл клад.
Пауза. Все смотрят на Фёдора.
Василий: Тут много. Может, действительно, отделим нам с Федей. Я себе машину куплю.
Петрович: Делить можно заработанное, а это же — не наше…
Василий: Да оно так бы и лежало, если бы не мы с Федей. (Пауза) А может там ещё чего есть, — айда копать.
Фёдор: Темно уже и дождь пошёл.
Василий: Так мы костёр разожгём.
Фёдор: А что? Может, попробуем, может, каждому по кувшину найдём, а?
Василий: И купола золочённые поставим и машину себе куплю…
Петрович берёт кувшин и ставит его у иконы, после непродолжительного молчания качает головой.
Петрович: Остыньте, братцы. Божья Воля в пождании и молитве совершается. Чтоб успокоиться, давайте лучше, по нашему обыкновению, продолжим чтения Евангелия.
Николай открывает Евангелие и читает от Матфея 6 (19–21):
«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут; ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».
Гаснет свет.
V
Все спят. Встаёт Николай, подходит к умывальнику и, видя, что он пустой, берёт два ведра и выходит за дверь. Встаёт Фёдор. Крадучись и озираясь, он берёт рюкзак, кладёт туда икону и горшок с золотом. Надевает рюкзак на плечи и направляется к двери.
Петрович: Остановись, шалый.
Фёдор: Да пошёл ты.
Петрович: (вставая с койки) Опомнись, это же — святотатство.
Фёдор: Я нашёл. Моё.
Петрович заслоняет собой дверь. Василий просыпается и лупает глазами на происходящее, затем встаёт и подходит к Фёдору. Тот бьёт его. Василий падает.
Фёдор: Уйди с дороги, старик, зашибу…
Фёдор достаёт из кармана нож, но, заслышав шаги, прячет его обратно. Открывается дверь и входит Николай с пустыми вёдрами.
Николай: Такой дождина пошёл, пришлось вернуться.(в недоумении)Есть у нас плащ?
Ставит вёдра на пол. Фёдор, запнувшись за ведро, устремляется за дверь. Николай всё понял и бежит за ним. В сенях слышен шум драки и хлопанье дверей. Входит Николай, в одной руке у него рюкзак, другой рукой он зажимает окровавленный бок. Подходит к столу, вытаскивает икону и, поставив её на стол, опускается пред ней на колени. Перекрестившись, Николай склоняется головой к полу.
VII
В палате сельской больницы. На кроватях лежат Николай, пенсионер Иван Иванович и Вася подросток. Заходит врач.
Врач: Палате выздоравливающих доброго здравия.
Врач подходит к лежащему на кровати Ивану Ивановичу, берёт его руку и слушает пульс.
Иван Иванович: Вашими стараниями чувствую себя намного лучше.
Врач: Вот и хорошо. Думаю обойдёмся без перевода в горбольницу. Продолжайте следовать всем рекомендациям. Ну, а как наш экстримал?
Врач подходит к кровати парня с перевязанной головой.
Вася: Я в порядке, всё тип-топ, можно меня выписывать.
Врач: Не терпится ещё раз перевернуться на своём мотоцикле? После сотрясения постельный режим десять дней.
Врач оборачивается к Ивану Ивановичу
Врач: Вашей школы воспитанник?
Иван Иванович: У них сейчас телевизор воспиталем, а школа так, для тусовки.
Врач: М-да…
Врач подходит к Николаю.
Врач: Ну, а вы, молодой человек, где проходили курс благоразумия и нравственного образования?
Николай: Дак в армии, где ж ещё?
Врач ощупывает перевязанную рану.
Врач: Вам, боец, повезло, рана не глубокая, но пару дней ещё полежите.
Врач подходит к дверям и говорит.
Врач: Средняя температура по палате в норме. Вижу, что все готовы к новым подвигам. А во имя чего? Ведь всё требует смысла. Советую молодёжи, перед тем как выписываться, хорошенько подумать об этом.
Доктор выходит.
Вася: (удивлённо) Не понял, чего это он сказал?
Иван Иванович: Доктор всем нам прописал одно лекарство, «Здравый смысл» называется.
Вася: Эта типа медицина бесплатная, а лечение платное?
Иван Иванович: Это типа: «Думай даже когда кушаешь, чтоб не откусить больше, чем можешь проглотить»
Вася: Глубоко доктор копает. А мне всё пофигу. Окончу школу поеду в город, там работу найду, там весело.(поёт) Бабы, водка, закусь и гармонь.
Иван Иванович: Ну да, а дальше милиция, тюрьма и могила.
Николай: Так вы школьный учитель, Иван Иванович?
Иван Иванович: Преподавал историю, обществознание, да и другие предметы приходилось.
Вася: Из всех уроков ваш я больше всего любил.
Николай: А можно вас спросить? Почему страна наша самая могучая в такой упадок пришла?
Иван Иванович: Да, сколько мы уже с вами обо всём переговорили, только не об этом. А можно тебя спросить, ты выпиваешь?
Николай: А кто не пьёт?
Иван Иванович: Да-а, вот и я тоже, и Вася уже балуется. Кто у нас, Вася, в деревне не пьёт?
Вася: А те, кто уже на кладбище.
Иван Иванович: (со вздохом) В том то и беда. Разве трезвый народ позволил бы, чтоб его обворовали? Вот ты, Николай, когда выпьешь, чего тебе хочется?
Николай: Чего хочется? А ещё выпить.
Иван Иванович: Ну, а когда отрезвеешь, да увидишь, каких мерзостей натворил, чего хочется?
Николай: Чаще всего похмелиться.
Иван Иванович: Вон оно в чём дело то, а?
Вася: Так как же погулять, если не вмазать? У меня дед бухал, батя бухает…
Иван Иванович: Вот и пробухали Россию. Я вот таких как Вася учил историческим законам, и сам не знал простой истины о том, что все наши беды от нашей глупости и неведения. А главное неведение в том, что веры не знаем (пауза). Вот ты, Николай, рассказывал, что в Зареченске вы храм восстанавливаете. Это хорошо, ведь сейчас только в церкви ещё сохраняется то, что дорого для русского человека. Вы возводите, может быть, последнее прибежище для последних русских.
Николай: Да нас русских же много Иван Иванович!
Иван Иванович: Это как ты считаешь? Тех кто на одном языке говорит, да щи лаптем хлебает? Нет, брат, русскими не рождаю тся, а становятся Русский это тот, кто сохраняет национальное самосознание, как говорил Гоголь, в ком осталась крупица русского чувства.
Вася: И сколько таких осталось?
Иван Иванович: А походи по храмам, там их и сосчитаешь.
Вася: А здорово вы, Иван Иванович, на уроках рассказывали, как русские врагов побеждали. Расскажите ещё.
Николай: А, правда, расскажите, я вообще историю плохо знаю.
Иван Иванович прохаживаясь от окна к двери начал.
Иван Иванович: Ну что же, проведём первый урок национального самосознания.
Земля, на которой мы родились, где схоронены наши предки и должны жить наши потомки, есть наше родное отечество. Слову отечество сродни слово отчество, которого нас хотят лишить и всё реже его поминают, как и слово русский. Название нашей родины раньше звучало — Рассея. Это место где рассеялись и расселились вольные хлебопашцы поляне, древляне, вятичи, кривичи. Окрестившись в православную веру, они стали русичами, великороссами. А начиналось это так: В 862 году изгнали варягов за море и перестали им дань платить…
В палату входит Петрович и Василий. Завидя их, Николай идёт к ним навстречу
Петрович: Ну, вот здравствуй, братецоец. Как жив здоров?
Николай: Всё хорошо, рана пустяковая. Через день выпишусь, и добьём мы с тобой, Петрович, делянку.
Петрович проходит и ставит на тумбочку пакет.
Петрович: Мы тебе тут кое-чего собрали, а это крестик тебе нательный.
Николай целует и надевает крестик на шею.
Николай: Спасибо.
Петрович: Ну вот теперь ты под Богом ходишь, никогда его не снимай.
Оба садятся на кровать.
Петрович: Когда мы тебя в больницу привезли, они сразу в милицию сообщили.
Николай: Да приходил ко мне следователь, я всё ему рассказал и подписал протокол с отказом о возбуждении дела.
Петрович: Ну вот, может и правильно. Пусть Бог рассудит. (пауза) Ох как это больно, Николай, в людях разочаровываться. Мы ведь Фёдору верили, хотя он какой-то тёмный был, неразговорчивый. И тут вдруг открылось всё его змейство. Ну вот, всё алчь, маловерие. (пауза) Да что говорю, сам не радивый христианин: оправдание грехам ищу, пощусь и молюсь плохо. Прости Господи. Там в пакете, Николай, молитвослов тебе положили. Святые Отцы говорят, что самое первое дело для нас — молитва, без неё никакое доброе дело не сладится.
Петрович встретился взглядом с Иваном Ивановичем и обрадовался, узнав его.
Петрович: Ну вот, а я помню вас. Вы читали лекции по краеведению в районной библиотеке.
Иван Иванович: А-а, вы тогда ещё попросили подготовить рассказ об истории зареченского храма.
Петрович: (обрадовано) О, как было бы здорово услышать!
Иван Иванович: Кое-что я уже раскопал об этом, хотел в Зареченск прийти, чтоб расспросить тех, кто еще что-либо помнит, да вот сердечко зашалило.
Петрович: Да много тяжёлого ложится на сердце и остаётся там, вот и тяжко ему с годами становится. Я ведь тоже недужил, пока сердце своё ни доверил Христу — целителю душ и сердец наших.
Иван Иванович: Я понимаю, что вера спасает, только разум не уговорить. Заматерел он в научном мировоззрении.
Петрович: Ну вот, то у всех нас беда такая, покуда храмами со стороны любуемся, а как зайдёшь под его своды, вдохнёшь благоухания церковного, услышишь пение ангельское, увидишь лица умилительные, так и почувствуешь, что ум с сердцем и совестью сошлись вместе, как Святая Троица…
Слышен стук в дверь. Петрович вздрагивает.
Петрович: Ой, Николай, заговорился я, тут. К тебе жена приехала. Мы ей сразу сообщили, как ты просил.
Василий подходит к двери, открывает её и впускает Наталью. Наталья подходит к Николаю.
Наталья: Здравствуй, Николаша, как ты, родной?
Николай берёт её за руки и усаживает на стул.
Николай: Всё хорошо, Наталка, всё хорошо.
Наталья: Тебе уже легче? Я знаю, ты сильный, хороший. Мне всё про тебя рассказали.
Николай: Родная, прости! Я виноват перед тобою… своими руками ломал свою и твою жизнь. Теперь этого не будет, поверь. Теперь мне многое стало понятно, ведь я вспомнил самое важное без чего жизнь не в радость. Когда-то в детстве я знал это и был счастлив и все вокруг меня были счастливы. Потом надолго забыл и… А теперь вспомнил и всё расскажу тебе. (пауза) Слушай: есть такая неиссякаемая радость…икона… веришь?
Наталья: Хочу верить…
Николай: И я хочу верить.
За окном слышится колокольный звон. Все встают и подходят к окну Звучит музыка.